А тем временем меня шоркнуло ещё и по Руфусу Сьюэллу, пока что качается несколько фильмов с ним, в том числе Елена Троянская. Почитал синопсис, разбил лицо ладонью, разрыдался и побежал за утешением к Пратчетту, жалуясь на страшные переживания.
Для восстановления покоцанного ментального здоровья.Портьера с шорохом отодвинулась в сторону.
За ней оказалась женщина – пухлая, довольно симпатичная, хотя и слегка увядшая, в черном платье. На ее верхней губе проглядывался легкий намек на усики. Несколько детей разного роста пытались спрятаться у нее за спиной. Ринсвинд насчитал минимум семерых.
– Кто это? – спросил Эрик.
– Гм, – задумался Ринсвинд. – Я бы предположил, что это та самая Элинор Цортская.
– Не валяй дурака, – прошептал Эрик. – Она выглядит, как моя мама. Элинор была гораздо моложе и…
Тут голос его сорвался, и Эрик, чтобы внятно выразить свои мысли, сделал несколько волнообразных движений руками, обрисовывая соблазнительную фигуру женщины, – вот только нарисованная им женщина вряд ли смогла бы ходить.
Ринсвинд постарался не встречаться глазами с сержантом.
– Ага, – немного покраснев, сказал он. – Ну, ты понимаешь… Э-э… Ты абсолютно прав, но, в общем, осада ведь… по всяким разным причинам… несколько затянулась.
– А это тут при чем? – возмутился Эрик. – Классики ни о каких детях не упоминали. Наоборот, они утверждают, что Элинор проводила все свое свободное время, бродя по башням Цорта и горько оплакивая потерянную любовь.
– Ну, какие-то слезы наверняка были, – согласился Ринсвинд. – Только, согласись, всю жизнь плакать не будешь, а там, на этих башнях, должно быть, ветер и холодно…
– Если долго бродить, точно простудишься, – кивнул сержант.
Какое-то время Виндринссей задумчиво рассматривал женщину, а затем, поклонившись, спросил:
– Думаю, тебе известно, зачем мы здесь, госпожа?
– Если вы прикоснетесь к кому-нибудь из детей, я закричу, – отрезала Элинор.
Совсем недавно Виндринссей продемонстрировал поразительные партизанские способности. Он так ловко проник во вражескую крепость… В общем, если бы заранее подготовленная, проработанная речь пропала зря, было бы очень обидно.
– Прекрасная дева, – начал Виндринссей. – Мы пережили множество смертельных опасностей ради того, чтобы спасти твою красоту, вернуть тебя к твоим родным и… – голос его дрогнул, – и близким. Но… Э-э… По-моему, все это зря, да?
– Ничего не могу поделать, – заявила Элинор. – Осада была ужасно долгой, а царь Мавзолей был так добр, и, кроме того, Эфеб мне всегда не нравился…
– Но куда все подевались? Не считая тебя. Я имею в виду цортцев.
– А сам-то как думаешь? Все на стенах, бросаются камнями.
Виндринссей в отчаянии воздел руки.
– Слушай, ты что, не могла черкнуть нам хотя бы пару слов? Ну, как-нибудь известить, мол, всем спасибо, все свободны. Пригласила бы на крестины, мы бы поняли намек.
– Но… Мне показалось, вы так радовались возможности поразмяться… – пожала плечами Элинор.
Виндринссей повернулся и мрачным взглядом обвел покои.
– Прекрасно, – объявил он. – Замечательно. Что и требовалось доказать. Нет проблем. О, мне так хотелось оставить свой дом и провести добрых десять лет, сидя в болоте с кучкой дубоголовых идиотов. А и правда, ведь важных дел у меня не было, подумаешь, маленькое царство – им и управлять-то почти не надо. Ну ладно… Думаю, нам пора откланяться. Клянусь богами, даже не знаю, как сообщить эту новость ребятам, – горько заметил он. – Я испорчу им такую замечательную развлекаловку. Скорее всего, они закатят обалденный банкет, посмеются над всей этой историей и напьются как свиньи, это будет в их стиле. – Он посмотрел на Ринсвинда с Эриком. – Ну и что будет дальше? Можете уже сказать. Вы наверняка это знаете.
– Гм… – замялся Ринсвинд.
– Город сгорит, – сообщил Эрик. – И его знаменитые бесконечные башни падут. А я их так и не увидел, – капризно добавил он.
– И кто его подожжет? Наши? – осведомился Виндринссей.
– По-моему, ваши, – ответил Эрик.
– Они это могут, – вздохнул Виндринссей и снова повернулся к Элинор. – Слышала? Наши парни – то есть мои парни – вот-вот сожгут город. Очень героический акт. А они все как один герои. Возможно, тебе стоит пойти с нами. В общем, бери детей, собирай манатки и сваливаем. Почему бы тебе не устроить для всей семьи выходной, а?
Эрик притянул ухо Ринсвинда к своему рту и прошептал:
– Это что, шутка? Не может быть, чтобы она в самом деле была той самой прекрасной Элинор. Ты просто водишь меня за нос!
– С этими горячими женщинами всегда так, – отозвался Ринсвинд. – В тридцать пять они уже ни на что не годятся.
– Это все из-за макарон, – заметил сержант.
– Но я читал, что она была самой прекрасной…
– Ну да, – кивнул сержант. – Ты больше книжкам верь…
– Это так называемая метафора, – быстро вмешался Ринсвинд. – Сам подумай, ну кто будет читать о войне, которая ведется из-за… из-за довольно приятной особы, умеренно привлекательной при хорошем освещении? А?
Эрик чуть не плакал.
– Но там говорилось, что ее лицо отправило в путь тысячу кораблей…
– Еще одна метафора, – сказал Ринсвинд.
– То есть враки, – объяснил добрый сержант.
– Классикам нельзя верить, – добавил Ринсвинд. – Голые факты их не интересуют. Классики – это торговцы легендами.Беда в том, что все мы испытываем надежды, говорим, что хуже не будет, а нет «хуже» и «лучше», есть только «сейчас». И все идет, как идет.
@темы:
ПТерри,
Саша, ты козёл и урод, только что это меняет?