[Джей Шварц]

Пасусь в жж...

Что ни пост, то цитата!

"Да, конечно: май, июнь... Изумительное времечко. Но спросите любого школьного учителя, какой из двенадцати месяцев ему особенно дорог, и вам ответят без промедления: июль, только июль. Ну, может быть, еще часть августа. Блаженная пора отдохновения, когда вымываются из памяти пусть не все, но по крайней мере многие кошмары педагогического процесса, включая рыжего зеленоглазого двоечника, упорно выводящего в тетради "учицца" и "трудицца". Вы оставляли его после уроков, занимались с ним индивидуально, терпеливо растолковывали, где пишется "-тся", а где "-ться", и добились наконец поистине разительных успехов: уже на следующем диктанте малолетний изверг одарил вас словом "птиться". И если бы просто "птиться", а то ведь "птиться какадуй"..."
(Евгений Лукин. Педагогическая поэма второго порядка)

"Есть замечательный филолог Андрей Леонидович Зорин, сын драматурга и прозаика, мой товарищ, старший коллега. Много лет он был со мной на одной кафедре, а сейчас заведует кафедрой в Оксфорде и работает у нас в РГГУ и в еще нескольких вузах Москвы. И он замечательно определил преподавание: "Часто думают, что приходишь на лекцию, достаешь по червяку и кладешь им в клювы. А на самом деле преподавание другое. Ты приходишь, полу-отворачиваешься и достаешь из глубокого кармана очень долго очень длинного червяка и сам начинаешь его есть на глазах у других". Это и есть преподавание".

Мы летим, ковыляя во мгле.

Величие по-советски
Марк Галлай... рассказал как-то такую историю. Почти притчу. На какой-то лекции – по психологии? по психиатрии? – его подопечным решили продемонстрировать классический случай мании величия. Ввели невзрачного человека. Осведомились об имени, отчестве и фамилии (предположим, Иван Иванович Иванов). Спросили, какую занимает должность (допустим, заведующий сектором общепита Мытищинского района). Какое нынче число (ответил). Читает ли прессу (читает). Что из последних событий особенно взволновало (происки американских империалистов). Обычный советский стереотип.
Разумеется, по уходе реципиента обучающиеся спросили: где же здесь мания величия?
– Дело в том, – ответили им, – что на самом деле он – Петр Петрович Петров. И не заведующий, а рядовой буфетчик.
(С. Рассадин. Книга прощаний, с. 257)

По-моему, самую точную характеристику Белинского дали Вайль и Генис: ВГБ при русской литературе, как Ватсон при Холмсе - всё видит и ничего не понимает. Можно пройтись поименно: велик Пушкин (но Татьяна - "нравственный эмбрион", а проза и "Борис Годунов" явно не удались), велик Гоголь (но, в отличие от Жорж Санд, не писатель мирового значения), силён Достоевский как аналитик (но куда ж его занесло в "Двойнике"!) и т.п. Большой Канон определен верно, большая часть характеристик смехотворна.



Fritz Zwicky referred to his colleagues at the Mount Wilson Observatory as “spherical bastards” because they were bastards whichever way one looked at them.

Из любимого честертоновского:
"Я могу поверить в невозможное, но не в невероятное. [...] Если вы скажете мне, что великого Гладстона в его смертный час преследовал призрак Парнела, я предпочту быть агностиком и не скажу ни да, ни нет. Но если вы будете уверять меня, что Гладстон на первом приеме у королевы Виктории не снял шляпы, похлопал королеву по спине и предложил ей сигару, я буду решительно возражать. Я не скажу, что это невозможно; я скажу, что это невероятно".

@темы: а не выкурить ли мне рюмочку чаю?