Антропоморфная персонификация [Поживём - увидим, доживём - узнаем, выживем - учтём]
Гейман пишет как конструктор собирает. Вот у него набор деталек и он их стыкует одна к другой.
Всё равно его люблю.
"В конце двадцатых – начале тридцатых годов один молодой английский писатель (которому, как и Лавкрафту, ничего не стоило сочинить письмо на двадцать тысяч слов) жил в Нью-Йорке, работал над книгами и либретто для мюзиклов.
Неудивительно, что Лавкрафт, отъявленный англофил, был его поклонником. Что П. Г. Вудхауз был поклонником журнала “Weird Tales” – пожалуй, тем более неудивительно. Пока что я не хочу распространятся о том, каким образом в мои грязные руки попала их обширная переписка. Довольно сказать, что я владею не только единственным романом, который они написали в соавторстве (варианты названия: "Морок над клубом “Трутни”"; "Это зов Ктулху, Дживс!"), но также фрагментами их мюзикла "Лето Некрономикона", в котором героиня поет бессмертные строки:
Я по жизни шла спокойным шагом
Сердце не решаясь никому открыть
Но лишь повстречавшись с гигантским липофагом,
Перед обветшалым мерзким саркофагом,
Я поверила слу-ху,
Что сам древний Ктул-ху
Способен любить!
Сходство двух писателей – не только инициалов, но и биографий (вот лишь один пример из легиона подобий: обоих воспитали тетки) – заставляет задуматься, отчего же соавторство ни к чему не привело и держалось в такой глубокой тайне. Безусловно, роман проливает свет на многие их обсцессии. Здесь немедленно вспоминается сцена, в которой тетя Агата оказывается Ньярлатотепом, а также экспедиция Вустера и Псмита на трижды проклятые равнины Ленга, немало оживленная их нескончаемой перепалкой о галстуке-бабочке Берти".
Взято отсюда.
Всё равно его люблю.
"В конце двадцатых – начале тридцатых годов один молодой английский писатель (которому, как и Лавкрафту, ничего не стоило сочинить письмо на двадцать тысяч слов) жил в Нью-Йорке, работал над книгами и либретто для мюзиклов.
Неудивительно, что Лавкрафт, отъявленный англофил, был его поклонником. Что П. Г. Вудхауз был поклонником журнала “Weird Tales” – пожалуй, тем более неудивительно. Пока что я не хочу распространятся о том, каким образом в мои грязные руки попала их обширная переписка. Довольно сказать, что я владею не только единственным романом, который они написали в соавторстве (варианты названия: "Морок над клубом “Трутни”"; "Это зов Ктулху, Дживс!"), но также фрагментами их мюзикла "Лето Некрономикона", в котором героиня поет бессмертные строки:
Я по жизни шла спокойным шагом
Сердце не решаясь никому открыть
Но лишь повстречавшись с гигантским липофагом,
Перед обветшалым мерзким саркофагом,
Я поверила слу-ху,
Что сам древний Ктул-ху
Способен любить!
Сходство двух писателей – не только инициалов, но и биографий (вот лишь один пример из легиона подобий: обоих воспитали тетки) – заставляет задуматься, отчего же соавторство ни к чему не привело и держалось в такой глубокой тайне. Безусловно, роман проливает свет на многие их обсцессии. Здесь немедленно вспоминается сцена, в которой тетя Агата оказывается Ньярлатотепом, а также экспедиция Вустера и Псмита на трижды проклятые равнины Ленга, немало оживленная их нескончаемой перепалкой о галстуке-бабочке Берти".
Взято отсюда.